Вчера у меня умер дед. Он воевал в Заполярье, освобождал Норвегию и был тогда младше, чем я сейчас. Норвежцы, я знаю, помнят и ценят это. Им пофигу, за коммунизм ли или еще за какое светлое будущее гибли в их льдах советские солдаты. И если бы дед снова захотел увидеть Киркенес и фьорды, о которых с таким восхищением вспоминал, уверен, никаких проблем с визами и прочим у него не возникло бы.
После Победы он прожил шестьдесят один год без трех дней. За это время он вырастил двух дочерей, одну из которых пережил; он, деревенский парень, заочно закончил техникум, потом вуз, уже имея семью, двух дочек, вырвался из деревни, еще до того, как крестьянам стали выдавать паспорта. Его родственники до сих пор пасут скот на незалитых еще Камским водохранилищем лугах. Его дети получили высшее образование, стали хорошими специалистами, успешными работниками во вполне комфортных условиях, без тяжелых преодолений. Вырастили своих детей, в условиях уже почти тепличных. Основу для всего этого создал дед. И я не считаю, что все, что он строил, было разрушено, что жизнь его вдруг оказалась прожита напрасно.
Мне стыдно, что я не такой, как он, и даже не такой, как мои родители, уехавшие на Крайний Север с одним чемоданом и проработавшие там почти тридцать лет. Стыдно за то, что ничего не получается добиться самому, даже работу хорошую найти.
Я собирался слетать к деду на День Победы, повидать его последний раз (знал уже, что последний). И не успел.
И к сумке у меня привязана георгиевская ленточка в память о том, что у меня был такой дед. О том, что он сделал. И во время войны, и после. А не потому что это чей-то политический пиар или нелепый флеш-моб.
